Токжан Кизатова, правозащитник,
Атырау
Эти строчки из стихов, автора которых я, к сожалению, не знаю, стали рефреном ролика о наших ребятах после многотысячного апрельского митинга в Атырау в 2016 году. Потом появились еще стихи, песни о Максе и Талгате, но именно эти слова о благодарности к двум нашим батырам лучше всего отражают чувства народа к ним. Пожалуй впервые за всю историю независимого Казахстана народ почувствовал свою силу, он теперь знает, что с властью надо говорить на равных. И эту силу народу придали две действительно исторические личности Макс Бокаев и Талгат Аянов.
«Мне нужен мой братишка рядом, на свободе, а не в книгах по истории», плакала сестра Макса Бокаева Акмарал, когда их посадили и мы пытались хоть как-то помочь семьям наших ребят, поддержать морально их.
Я не знаю сколько лет теперь еще отсидят Макс и Талгат, хочется надеяться, что освободятся раньше. Но никогда не забываю о них, постоянно вспоминаю разные истории про ребят и сейчас просто хочу рассказать о некоторых моментах из их жизни.
Познакомилась я с Максом еще в 2003 году на встрече нпошников, уж не помню на каком мероприятии, в зале молкомбината. Запомнился Макс с того то ли Круглого стола, то ли конференции тем, что он буквально искрил идеями, неординарным подходом к обсуждению любой проблемы. И с тех пор повелось так, что мы звали Макса когда нужны были новые идеи для проектов, надо было решить какую-то проблему. Это стало уже привычкой у всех, а давайте позовем Макса, он с ходу накидает нам сто идей.
Безусловно, обсуждение каких-то проблем переходило и в конфликтную форму, т.к. Макс был очень упрямым, его невозможно было убедить в те годы, когда он был помоложе. Мы с ним часто конфликтовали вплоть до того, что он кричал, хлопал дверьми и уходил. И меня очень удивила тогда его позиция по важному для меня вопросу, о чем я узнала много позже. Один человек, которого я поставила руководителем проекта своего Общественного Объединения «Демос» с правом распоряжения денежными средствами растратил, а попросту говоря своровал довольно солидную часть денежных средств. Макс был очень дружен с ним, уважал и ценил эту дружбу, можно сказать даже, что был поклонником его интеллекта, недюжинных умственных способностей, с восхищением смотрел на него, считал его своим близким другом, несмотря на солидную разницу в возрасте. Знавшие об этой неприятной истории мои давние общие друзья даже не пытались занять какую-либо позицию в этом вопросе, хотя все вроде осуждали за это в общем банальное воровство, продолжали общаться и с ним, и со мной. При этом, когда я горячечно убеждала их, показывала документы, расстраивалась как же я отчитаюсь за эти суммы, а ведь перед грантодателями ответственен руководитель юридического лица, предпочитали стыдливо отворачиваться или говорить, что я сама виновата, не надо было доверяться и продолжали общаться, дружить с этим человеком. И только один Макс, с которым мы в тот момент в конфликте, а с ним он был очень дружен, заявил о своей принципиальной позиции, сказал, что пока он не вернет сворованные с проекта деньги, Макс не подаст ему руки.
Смысл афоризма «Платон мне друг, но истина дороже» был мною постигнут на реальном примере, наполнившись конкретным содержанием. Для Макса было характерно то, что он мог ради идеи пожертвовать и близкими отношениями, и своим комфортом. И когда сейчас говорят о том, что такие как Макс должны возглавлять нашу страну, я совершенно определенно знаю, что с коррупцией он бы точно справился. Ведь для Макса общественный, государственный интерес, идеи были выше личных связей ли, родственных ли отношений и пр.
Он был нетерпим ко лжи в любой форме, принципиален до мелочей.
Уже после того как Макса посадили, встретилась мне бывший работник местного филиала одной партии, где Макс проводил тренинги по избирательному законодательству. Она с грустью говорила об аресте Макса и вспоминала, как Макса руководитель попросил подписать список принимавших участие в тренингах на 25 человек в группе, хотя на тренинге присутствовало 15 человек. При этом обыденно так добавил: «И тебе гонорар будет выше, да и нам надо по количеству отчитаться бы перед центром». Макс даже не взял эти списки в руки, повернулся и ушел. На следующий день он не пришел проводить тренинг, не взял свой гонорар, а по телефону передал, что считает такой подход нечестным и не намерен участвовать в обмане кого-либо.
Со смехом Макс рассказывал, как во время его голодовки при первой его посадке в 2010-ом году охранник – простой аульный парень уговаривал его, жалея: «Маке, агатай, ну покушайте, я никому не скажу, никому, Вы же болеете, Вам же нельзя так изводить себя. Никому-никому, клянусь Аллахом, даже маме не скажу, ну покушайте!». Макс говорил: «Ну не понимает пацан, не могу же я себя обманывать…». Когда мы его встречали у ворот тюрьмы после отсидки и потом гонялись за машиной без номеров, в которой тайно вывозили Макса, не дав возможности самому выйти к нам, выкинули Макса в парке, он едва стоял на ногах, худой и изнеможденный, но все равно держался, смеялся, мы просто чувствовали его силу духа, несгибаемость.
Уверена, что именно эта внутренняя сила помогает ему и сейчас в заключении.
Мало чем отличается по этим качествам и Талгат от своего старшего друга Макса. Впервые я Талгата увидела в 2011 году на пикете, который мы устроили в знак поддержки жанаозенских рабочих. Талгат тогда прибежал на площадь в лютый мороз, забыв шапку на работе. На фотографиях об этой акции в прессе он так и стоит, прижимая руками уши. И получил он от меня прозвище «Мальчик с ушами». Позже мы Талгата называли Чиполлино, а иногда и Буратино. Талгат с его обескураживающей детской улыбкой и бесконечно добрым отношением к людям, часто попадал в ситуации, когда удивленно спрашивал: «А разве можно так нечестно поступать?»
Честность во всем, даже в самой-самой мелочи очень отличает наших ребят и я думаю, а не трудно ли будет им в зоне, в нечеловеческих условиях с такими принципами, понятиями и отношением к людям?
Я мечтаю о том дне, когда увижу Макса и Талгата и задам этот вопрос.
Токжан Кизатова,
Атырау