Долг зелен платежом, или диалог с Иваном Пущиным

Общественность взбудоражена судебным процессом между двумя политиками, причиной которого стало не возращение в срок взятых одной стороной крупной суммы денег.
История громкая, не потому что редкая, а потому что ее участники известны в обществе, а денежная сумма, ставшая предметом раздора, для среднего гражданина страны более чем внушительная. А вообще, такого рода случаи происходят часто. Едва ли не каждый может вспомнить, как, желая помочь кому-то, человек наказывал сам себя. Деньги не возвращались или возвращались поздно, зачастую в неполном объеме, особенно учитывая состояние пике, в котором перманентно находится наша национальная валюта в последние годы.
Бенджамин Франклин однажды сказал: кто возвращает долг своевременно, тот становится хозяином чужого кошелька. Точно и мудро сказал знаменитый американец. Есть несколько человек в моем окружении, которым я деньги даю всегда. Даже тогда, когда самому туго. Знаю, что они вернут. Мой покойный учитель Ондасын Жаваров, нищий преподаватель института, в лихие 90-е, взяв в долг даже 100-200 тенге, тут же записывал в блокнот. Боялся забыть. Получив зарплату, раздавал взятые деньги и вычеркивал имена заимодавцев из блокнота. Мой друг Баха-Бахытжан, когда ему плохо, не просит вообще. Если сам в деликатной форме предложишь помощь — откажется. Скажет, что не уверен, что вернет своевременно. Многие ли так делают? Нет, далеко не многие. Есть такие, кто берет легко, при первом удачном случае, а возвращает тяжело, вымотав своему благодетелю нервы и доведя его до предынфарктного состояния. А есть и такие, кто не возвращает взятое никогда. Более того, становятся врагами, обзывают людей, сделавших им добро, копеечными душами. Встречали всяких. Летом 2013 года один долговязый политик-вития на ножках журавлиных взял у меня кругленькую сумму, кормил обещаниями, а позже растворился в мегаполисе, перестал отвечать на звонки. Весной следующего года прилетела ко мне деловая дама-пигалица и попросила помочь изданию, где она занимается финансовыми вопросами. Я дал ей, сколько она просила. Обещала вернуть через две недели. Возвращала в течение года по частям, да и то после моих многочисленных звонков. Третью часть, взятых у меня денег, не вернула до сих пор.
С чем все это связано? Почему одни изводят себя, теряют покой, пока не вернут долг, о котором они помнят и страдают даже во сне, а другие вспоминают о нем не чаще, чем о прошлогоднем снеге? Может, все связано с интеллектом? С образованием? Неужели тот, кто читал Достоевского, возвращает долги всегда, а другой, который не в зуб колесом в творчестве автора «Преступления и наказания», не вызывает доверия? Может быть, все связано с материальным положением? Чем беднее, тем меньше доверия заслуживает? И наоборот?
Чтобы было понятнее, обратимся к примерам из далекого и недавнего прошлого, действующими лицами которых являются известные исторические личности.
Иван Иванович Пущин учился в Царскосельском лицее вместе с А.С.Пушкиным, увековечен последним в стихотворении «Мой первый друг, мой друг бесценный», является автором уникальных воспоминаний «Записки о Пушкине», написанных им перед смертью. Но факт, о котором я хочу напомнить, не имеет отношение к А.С.Пушкину. Он имеет отношение к другому поэту, борцу и страдальцу, к Кондратию Рылееву. Предыстория его такая.
В декабре 1825 года в Петербурге произошло восстание против монархии, впоследствии вошедшее в историю, как восстание декабристов. Его активными участниками были И.Пущин и К.Рылеев. Оба вступили в тайные общества задолго до восстания. Царизм подавил восстание и расправился от души с заговорщиками по принципу «победа – правда мерзавцев». 25 декабристов были осуждены на вечную каторгу, 62 – на разные сроки каторжных работ. Еще 25 человек отправили в ссылку. Пущин был в первой группе. Наказали и тысячи рядовых участников восстания, солдат и офицеров: их пускали через строй, отправляли на Кавказ, где шла война с непокорными горскими племенами. Значительно хуже сложилась судьба К.Рылеева. Тридцатилетнего поэта и издателя повесили вместе с С.Муравьевым-Апостолом, М.Бестужевым-Рюминым, П.Каховским и П.Пестелем в 1826 году. О декабристах запрещалось упоминать в прессе. Живые люди с их думами и страданиями растворились в необъятных просторах империи, как сказал бы поэт, в «мрачных пропастях земли».
Прошло тридцать лет. В феврале 1855 года произошло то, что происходит, к счастью, со всеми тиранами: умер царь Николай Первый. Или лучше сказать словами историка Константина Кавелина, современника того события: «Исчадие мундирного просвещения и гнуснейшей стороны русской натуры околел». Мнение К.Кавелина очень важно, если помнить, что он иной политической формы, чем монархия, для современной ему России не представлял. Добавим от себя: Николай «околел», ибо не выдержал позора поражения России в Крымской войне. Известно, что царь, как нынешний кремлевский окурок, исходил ненавистью к Турции и Европе, на этой почве, как говорил персонаж И.Ильфа и Е.Петрова, в конце концов, сгигнулся. На его место вступил Александр Второй, издавший в дни своей коронации в августе 1856 года манифест об амнистии декабристам. Им разрешалось вернуться в европейскую часть страны. Среди доживших до этого дня декабристов был пятидесятивосьмилетний и больной Большой Жанно. Так называли Ивана Пущина лицейские друзья за его высокий рост, тем самым сравнивая его с колокольней Ивана Великого в Кремлевском ансамбле архитектурных сооружений.
Вернувшись из Сибири, Пущин встречается с друзьями и родственниками, пишет письма и мемуары. В марте 1858 года, получив необходимый адрес, он отсылает деньги Анастасие Рылеевой, дочери Кондратия Рылеева, жившей в Туле. Спрашивается – зачем это нужно было делать за год до смерти старому каторжнику? Неужели дочка друга юности нуждалась? Ничего подобного. Мать девятерых детей материально была обеспечена. Поступок Пущина объясняется иначе. Оказывается, незадолго до восстания 1825 года Пущин взял в долг у Рылеева деньги, но каторга и виселица не позволили вернуть их в срок. И вот, спустя годы, он решил погасить долг, хотя внешние обстоятельства никак его к этому не склоняли: Рылеев повешен 32 года назад, супруга поэта-бунтаря к моменту возвращения Пущина из Сибири умерла, других людей, знавших об этом долге, уже нет или они находятся слишком «далече».
Дочка Рылеева, не помнившая отца – ей было всего пять лет, когда его казнили — писала ему в ответном письме в апреле того же 1858 года: «Милостивый государь, почтеннейший Иван Иванович. С глубоким чувством читала я письмо ваше, не скрою от вас, даже плакала; я была сильно тронута благородством души вашей и теми чувствами, которые вы до сих пор сохранили к покойному отцу моему. Примите мою искреннюю благодарность за оные. Будьте уверены, что я вполне ценю их… Благодарю вас за присланные мне деньги – четыреста тридцать рублей серебром. Скажу вам, что я совершенно не знала об этом долге; покойная моя матушка никогда не поминала о нем, и когда до меня дошли слухи, что вы отыскали меня с тем, чтобы передать мне долг отца моего, я не верила, полагая, что это была какая-то ошибка; не более как с месяц назад, перечитывая письма отца моего, в одном из оных мы нашли, что упоминалось о вашем долге, но мы удивились, как он не мог изгладиться из памяти вашей…»
Конечно, случайно такие поступки люди не совершают. Этот факт из последних лет жизни И.Пущина вполне вписывается в его жизненную параболу. Достаточно сказать, что в Сибири он, приговоренный быть там до конца жизни, основал две артели для помощи братьям по несчастью, среди которых были остро нуждающиеся. Одни из этих декабристов были бедны изначально, а от других отшатнулись родственники, бросили на произвол судьбы, боясь высочайшего гнева. Находясь на каторге, он вместе с друзьями помогал тем, кто в различных точках огромной Сибири нуждался в поддержке. Каторжники находили возможность помогать каторжникам!
А вот другой пример уже из жизни прославленных наших современников. В 1980 году умер Владимир Высоцкий. По меркам простых советских людей, он зарабатывал большие деньги. За один концерт требовал 1500-2000 рублей. И, как правило, получал их. Во время турне по Америке в 1979 году он получал по 3000 долларов за концерт. За 14 концертов и одно выступление в передаче «60 минут» в Си-би-эс имел 45 000 зеленных. По курсу черного рынка это более 200 000 рублей. Неслучайно за глаза его называли «рациональным евреем». Это когда он был трезвым. Зато гулял он, как настоящий русский или казах, до последней копейки. Жил широко. Покупал драгоценные камни и меха для Марины Влади. Много денег уходило на героин и прочие наркотики. Поэтому, сколько бы он не зарабатывал, ему всегда не хватало, приходилось просить деньги у близких. Друзей небедных у него было немало. И все ему помогали. После смерти барда остались его долги на общую сумму 38 800 рублей. Родственники и друзья продали два «Мерседеса», на которых ездил бедный и затравленный «шансонье всея Руси» и вернули деньги заимодавцам: Э.Володарскому, В.Туманову, Степаняну и другим. Все отнеслись к этому, как должному. Взяли свои деньги. Отказался брать свои пять тысяч рублей только скульптор Зураб Церетели. Он сказал, что в Грузии в дом умершего человека принято приносить деньги, но никак не уносить.
Что такое пять тысяч рублей в 1980 году? Председатель Совмина СССР А.Н.Косыгин на 25 съезде КПСС говорил так: «Средняя заработная плата рабочих и служащих увеличится в течение пятилетки на 16-18% и достигнет в 1980 году не менее 170 рублей в месяц». Иначе говоря, простому рабочему надо было горбатиться на производстве 29 месяцев, чтобы заработать такую сумму. 5500 рублей стоили тогда «Жигули» — голубая мечта советского человека. Скульптор и художник З.Церетели оставил в доме покойника сверкающие «Жигули». Относительно монументальных каракуль, которыми грузинский скульптор украсил столицы мира, существуют среди ценителей и знатоков разные мнения, но красоту его поступка после смерти советского барда никто сомнению не подвергал. Как говорится, и себя показал, и народ свой возвысил.
Деньги нередко становятся причиной ссоры близких людей, делают их врагами, разрушают их общественный имидж, опускают их на уровень быдла, вновь и вновь напоминая людям о том, что вне творчества даже великие личности зачастую бывают ничтожными типами. Приведем пример из жизни Федора Достоевского. Как известно, он был в одно время страстным игроком, рулетоманом. В 1865 году он в Висбадене проиграл все свои деньги. В отеле, где он жил, его отказывались кормить. Давали только чай. «Да и чай подают прескверный, без малины, платье и сапоги не чистят, на мой зов не идут, и все слуги обходятся со мной с невыразимым, самым немецким презрением», — жаловался он в письме к любимой Аполлинарие Сусловой, которая к тому моменту время даром не теряла – наставляла ему рога в Париже. Вся надежда была на Александра Герцена. Но и могучий Искандер на этот раз не смог помочь. Достоевский на почве постоянного недоедания активизировался в эпистолярном жанре: писал письма друзьям, умолял о помощи, т.е. был похож на казахских детей на картине Тараса Шевченко «Байгуши». В конце концов, отчаявшемуся и отощавшему на двухразовом чае без малины игроку помог Иван Тургенев. Он прислал ему 50 талеров, эквивалентных в ту эпоху 150 золотым немецким маркам.
Однако двух писателей этот долг не сблизил, а наоборот, отдалил. Тургенев не отличался великодушием З.Церетели, всем рассказывал, что помог Достоевскому в сложный период жизни, а тот якобы не оценил его жеста, не возвращает ему деньги. Получается, что богач, дворянин, известный на всю Европу писатель вел себя, как нынешний сотрудник «Кузета», зарабатывающий в месяц 30 тысяч тенге и доедающий последний хлеб без соли. А Достоевский, не обладавший доблестью И.Пущина, все тянул с возвратом долга. Прежде чем вернуть деньги, он отомстил Тургеневу за сделанное ему добро по-своему: вывел его на страницы романа «Бесы» (1872)под именем Кармазинова. Тургенев, прочитав роман, сильно переживал. Известны его отрицательные отзывы о «Бесах». Не просто понять, что в его мнение связано с действительными недостатками романа, а что с личной обидой на писателя, которому он протянул руку помощи, когда тот презираемый слугами отеля напоминал больше Хлестакова, чем властителя дум. Вернул деньги Федор Михайлович Ивану Сергеевичу только в 1876 году, т.е. спустя одиннадцать лет! Поверить в то, что все эти годы он сидел на чае без малины нельзя. Не шиковал, конечно, но и не валялся под забором. Возврат денег только усилил вражду двух писателей. Тургеневу, подзабывшему за давностью лет детали той истории, казалось, что он передал в свое время 100 талеров, а Достоевский зажал половину его кровных, заработанных в поте лица денег. Достоевский с документом в руках доказывал, что это не так, как будто кто-то мешал ему вернуть долг своевременно. Короче, ничего, кроме чувства стыда, от этого конфликта двух больших писателей, кузетовца и байгуша, уподобившихся худшим персонажам своих произведений, нормальный человек испытывать не может.
Подведем итоги. Есть люди, в памяти которых ничего «сгладится» не может ни при каких обстоятельствах. Они помнят о долге всегда. Сколько бы лет не прошло с того момента, когда они взяли деньги. И какие бы оправдывающие невозвращение долга причины в их жизни не существовали. И возвращают при первой возможности, отложив решение всех других проблем, связанных с материальными затратами, на второй план. Внешние факторы для них не играют никакой роли. Совесть – внутренний колокол личности – не дает им покоя ни днем, ни ночью. Они успокаиваются только тогда, когда возвращают долг.
Есть и другие люди. Они сделаны из другого теста и потому ищут любой повод, чтобы задержать возвращение долга или вовсе не делать этого никогда. Ни знания, ни таланты, ни материальное положение в этом роли не играют. Это может быть гений физики или литературы, а может и грузчик минимаркета. Врожденные пороки души исправить невозможно ничем. Даже хирургическим способом. Внутреннего колокола у этих людей нет. А если и есть, то он похож на кремлевский Царь-колокол, который никогда не звонил. И не позвонит.
Одна болгарская исследовательница написала, что если бы ей пришлось жить в начале 19 века, то она обязательно подружилась с декабристом Михаилом Луниным. Я, пожалуй, если представился случай, тоже постарался познакомиться с этим человеком. А еще – я бы обязательно познакомиться с Иваном Пущиным. Я думаю, мы бы нашли общий язык. И диалог наш начался бы, примерно, так. Он, имевший в Сибири несколько детей от тюркской женщины, якутки, сказал бы мне на тюркском наречие: «Патшаның көті ашық, Маке!» Я бы ответил: «Конечно, Ваня! Задница его сверкает на весь мир!»
Марат Жанузаков. Март 2016